Дюна взросления. Метод от противного.
— Я буду защищать его изо всех сил.
— Защищай! Если хочешь сделать его слабее. Защищай своего сына, Джессика, и он никогда не вырастет столь сильным, чтобы соответствовать собственному предназначению! Каким бы оно ни было.
Лето Атрейдес (“Дюна” Ф. Герберт)
Как вы думаете мать может спокойно стоять и смотреть на смертельный бой своего сына?
подробнееВ фильме “Дюна” Вильнева есть прекрасная кульминационная сцена в песках. Герой Тимати Шаломэ – стройный и неприлично красивый на глазах компании взрослых мужчин-повстанцев и своей матери выходит на бой с противником гораздо сильнее его. Он не знает, что по правилам битву на ножах останавливает только смерть одного из бойцов. Никто не вмешивается. Мужчины – понятно почему, они хотят увидеть, как их широкоплечий товарищ распнет на песчаных камнях пришлого, дохлого юношу и покажет, кто здесь прав. Но и мать не вмешивается. Вы можете себе такое представить в жизни?
Я лучше промолчу. Сама схватилась за любимую игрушку сына — мягкого поросенка, когда его пыталась стащить у него из-за спины ангельская двухлетка в пышном платье. Я сначала схватила игрушку, вырывая ее из цепких лапок и сказала:”Ээээа!”, как будто это не кафе Андерсон, а лавочка в Южном Бутово поздним вечером. А потом уже подумала, глядя в суровые шоколадные глаза принцессы и на ничего не понявшего сына, что только что провалила экзамен по детской психологии, к которому столько лет готовилась. И хорошо, если родители девочки в другом зале. А тут ваш пятнадцатилетний мальчик, который никогда не убивал, бьется до первой смерти. Как можно стоять и просто смотреть на это? Где же материнский инстинкт? Так вот, это он и есть.
Нам показывают архетип классического взросления, переход юноши в мужчину. Когда мы видим такую инициацию в фантастических, оторванных от реальности предлагаемых обстоятельствах, она не вызывает у нас вопросов. Потому что где-то глубоко в душе мы понимаем, что происходит что-то очень опасное и правильное. Вряд ли мы продолжим симпатизировать герою, если он спрячется за мать. Хотя в жизни оправдали бы такое поведение мгновенно.
Армия любого государства несет на себе тот же архетипический образ инициации. Мужской коллектив с четкой иерархией и суровыми условиями. Сторонники призыва часто используют эту смысловую нагрузку. Армия сделает из мальчика мужчину. Его надо оторвать от маминых пирожков, хлопочущей бабушки и после пребывания в армии их зайчик станет настоящим Зайцем с большой мужественной буквы З. Наверное.
Пройдемся по подвохам. Современный мир отнял у мальчиков одну фазу взросления и это правда. В стародавние времена, во многих народностях, в том числе и в славянской, в подростковый период, лет с 11-12, отец начинал брать сына с собой на чисто мужские занятия. Охота, тяжелая работа и т.д. Мальчик имел возможность наблюдать и учиться общению в чисто мужском коллективе, при этом не неся такую же ответственность, как взрослые. Мать естественным образом отходила на второй план в его воспитание. Постепенно ребенок совершал переход от вертикальных коммуникаций к горизонтальным. От пожаловаться маме или папе — к обсудить с друзьями, так как это делает отец и попробовать решить проблему сначала самому. В современных сорокалетних мальчиках, живущих с мамами вызывает диссонанс, как раз, что они плачут об увольнении у них на плече, а не с мужиками в баре решают вопросы. Их вертикальная связь давно должна была трансформироваться в социализацию. В этом смысле армия действительно может дать юноше крутые навыки — дисциплина, авторитетность, четкость, коммуникация, стрессустойчивость. Но возьмет ли он их?
Старшеклассник по отношению к нему в семье и социуме – ребенок, которому главное сдать егэ. И возможности у него соответствующие. При этом ему уже надо где-то тренировать свою зарождающуюся взрослость, ему хочется сильных эмоций, потому что его мозг наконец дозрел до них. Тут и критическое мышление на новом уровне, и где “Я” в этом мире, и прессинг самоопределения в профессии, и родители оказываются совсем не боги, и тело меняется. А еще со всех сторон, говорят: “Ты же уже взрослый!” А тренировать ответственность дают только на учебе… Это несколько против природы. Получается, что у него опора на родителей меняется на опору на себя сильно позже и резче. (Когда вы почувствовали первые шевеления своего ребенка? Когда он съехал).
Возвращаясь к утверждению, что армия быстро из таких хлюпиков сделает мужчин. Вот тут у меня очень плохая новость. Боюсь, у армии нет такой задачи, и в целом, это не ее ответственность. Поэтому в хлюпике пышным цветом расцветет то, что было заложено семьей и сформировано в период взросления в юноше. И не всегда это мужественность. Еще могут получиться обиженные, забитые, агрессивные дети в телах взрослых, кичащиеся своим опытом. Пятнадцатилетний Пол Атрейдес победил крепкого воина из племени фрименов вдвое старше себя, потому его с детства учили боевому искусству отец и его друзья-военачальники. А веру в себя и самообладание взрастила мать. И самое важное, бой был его решением, его личной ответственностью за любой возможный исход. Чудес не бывает, даже в фантастике.
На последнем призыве мой друг наблюдал душераздирающую сцену в одном из коридоров военкомата. Парень разрыдался от того, что его могут не взять в армию, потому что он не хотел больше возвращаться в нищету к алкоголикам-родителям, которых ненавидит. Иногда из отчаяния и боли появляется опора на себя, хроменькая, но бывает живучая. Иногда. Ну можно, конечно, и так из мальчиков “мужчин делать”. Методом от противного.
Если бы я была министром обороны… То перестала бы плодить мифы, что армия выполнит невыполнимое. Это же не марафон желаний.